Вчера до нета так и не добралась... Поэтому:

В первую очередь хочу всех поздравить

С НОВЫМ ГОДОМ

Всего вам самого радостного и доброго в этом году! Исполнения желанй и достижения целей. Чтоб каждый день приносил хоть маленькую, но частичку счатья. Согласия с самим собой и понимания окружающих...

Так, а теперь маленкий отчет о двух предыдущих днях:

30 января (вечер):

Сходили на концерт Арии...Бесподобно, господа! Играли новые, старые песни, также было пару фрагментов из "Если б я был султан..." "Песня про зайцев" и "Постой паровоз..." Метал версия "В лесу родилась елочка" просто лучшая

Жалко только, что так и не пересеклись с Костиком...



31 января:

Оставили встречать дома с родителями... я думаю на этом стоит закончить

По приходу с Красной Площади завладела пультом от телевизора, не позволив разрушать свой мозг попсой, и до полчетвертого ночи млела под нарезку клипов Slade



П. С. Первая мысль нового года: Моя жизнь напоминает траги-комедию... Над смешными вещами хочется плакать, а грустные ничего, кроме нервного смеха не вызывают...

Мысль вторая (выглянув в окно): Ой! Весна пришла...

---

Аллилуйя!!!!

Я сдала! Вы представляете, я сдала ОПТ!!!! Все, братцы, живем!

Вообщем сессия почти сдана....ну еще в субботу зачет по ПиП, но это не так страшно...

Итак, появилось времечко, и я могу примерно расписать план своей недели...



Понедельник: поставили Микру

Вторник: день просто сумасшедший... В 10 сгоняла в универ, поставила физ-ру, в 12 приехал Сашка, в 15 сдавали (кто сдавал, а кто как оказалось просто так приперся ) Экологию, заехали ко мне домой за подарком и к 18 поехали к Юрику на Днюху - опоздали прилично , домой вернулась ток в 23. Причем, под конец вечера (как обычно) Маша осталась вот в такой компании:

Среда: в 9 ездили сдавать Информатику...а в 15 - Морг

Сегодня: все-таки сдала ОПТ и поставили БЧС. Потом ходили с частью группы в "Пироги". После этого забежала в Детский Мир - присмотрела кое-какие подарки В метро встретила одного из участников "Камеди Клаб" По дороге домой попала под жуткий градо-сного-дождепад. Вымокла насквозь (и ко всему прочему оказалось, что забыла шапку и Сашки в сумке) По-моему у мя терь традиция ходить зимой по улице с мокрой головой...

Завтра: хм...у меня есть два варианта... Один из которых более чем заманчивый

Суббота: если поставят зачет по ПиП, то все будет более чем шикарно. А вечером...вечером концерт Арии

@музыка: The 69 Eyes

@настроение: спать хотю....

---

Ой беда....

....народ, у меня кончилось печенье...

А завтра самый жуткий зачет "Основы промышленных технологий"

---

Молчание (Тайна)

Покоя отныне нет,

Растерзаны мои сны.

В окно проникает свет

Холодной далекой Луны,

И я во всех зеркалах

Вижу ее лицо -

Вы с ней похожи, будто пришла

Ты на мое крыльцо.



Но я открываю дверь,

И молча впускаю тишь.

Все кажется мне теперь,

Будто ты рядом стоишь,

И руки твои пусты,

А плащ за спиною бел -

Коснуться твоей красоты

Я б никогда не посмел...



Я вижу, и вправду горят

Свечи в твоем окне,

Будто случайный взгляд

Ты подарила мне.

Отныне я понял все,

Что мне говорил Король, -

Ты тем, кто любит тебя, несешь

Одну лишь печаль и боль.



Отец мой, прости меня -

Ты видел ее следы,

Когда сияние дня

Касалось кромки воды,

И волны глотали песок,

Где только что шла она,

И молча ложились у ног,

И плакала светом Луна,

И ты, мой отец, был юн,

Когда ее обнял прибой, -

Скажи мне, теперь, молю,

Что же мне делать с собой?

Что потеряла она

В этих волнах морских,

Которых предвечного дна

Никто никогда не достиг?

Я все отдам, что есть,

Если когда-нибудь

Выпадет мне эта честь -

Счастье ее вернуть.



Ты погасила свечу -

Я окунулся во мрак.

Но я навсегда промолчу,

Ведь это - такой пустяк:

Я для тебя - никто,

Воин, друг Короля,

И ты не узнаешь о том,

Что стала навеки моя.



Снова в бесплодной мольбе

Один я встречаю зарю,

Но я никогда не скажу тебе,

Как я тебя люблю!

Меркнет мое окно,

Душа, как ладонь, пуста,

Но ты навеки пребудешь со мной -

Хоть именем на устах...

@музыка: Telenis

@настроение: грусь

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Melda

Melda, владыка подлунных чертогов весенних,

Трель соловья и капель колокольного звона,

Шепот листвы, зелень травы,

Холод воды, ярость звезды

Вышью тебе я к Нарквэлиэ на знаменах.



Пусть о печалях своих ты хоть раз позабудешь,

Осени краски прозрачные холодом веют,

Только сейчас они не для нас -

Мы рождены небом весны,

Нам ее чары остывшее сердце согреют.



Ты далеко не ребенок и даже не молод,

Я разучилась смеяться и стала печальна,

Нам не дано свидеться вновь,

Но, все равно, - это любовь.

Это и будет одна на двоих наша тайна.



Знамя мое тебе будет служить до заката,

Ночью же снова на небо оно возвратится,

Шепот листвы, зелень травы,

Холод воды, ярость звезды

Снова отнимут у нас перелетные птицы.



Melda, владыка подлунных чертогов весенних,

Пусть о печалях своих ты хоть раз позабудешь,

Ты не ребенок и даже не молод,

Все, что ты помнишь, все, что ты любишь -

Холод, лишь холод, отнимет осенний холод.



(c) Telenis

---

Мдямн....

Уитывая то, что за три часа изучения микроэкономики я съела 4 пачки шоколадного печенья... Чтож будет дальше?

Вот что за дурацкая привычка: когда начинаю нервничать - начинаю есть...

@музыка: Ария "Последний закат"

@настроение: нервничаю...

---

Фотки с Dartz...

Наконец-то появились фооотки с концерта...Ням... Спасибо Aectann(у)



Ди как всегда отжигал...

дальше - больше

Хм...больше всего меня поражает товарищ Слон... У него когда-нибудь бывает менее невозмутимое выражение лица?

Вот, кстати тот самый Эльф

Ну и это....без комментариев...

Случай с концерта:

Ребята доигрыват песню...Крики из танцпола:

- Браво! Бис! Да! *свист* На бис! Бис! Бис!

Ди непонимающе смотрит на толпу:

- Ребят, вы че? Мы еще не закончили...

@темы: Развлечения

---

Наверное, один из лучших подарков на НГ

30 декабря 2006г.

«АРИЯ»

Heavy New Year!

Предновогодний концерт группы «АРИЯ» в CDK МАИ! Ещё «Лужники» не успели остыть после незабываемого, грандиозного, неповторимого зрелища "АРМАГЕДДОН: БИТВА ПОСЛЕДНИХ ГЕРОЕВ!", еще декорации не тронула гримерная пыль, а группа только планирует гастроли на следующий год, как в CDK МАИ готовится традиционный предновогодний Арийский концерт!

Третий год подряд предновогоднее шоу легендарных Арийцев на сцене CDK МАИ! Предпраздничное настроение Вам обещают подарить музыканты вместе с новыми песнями, всем известными хитами и новогодними сценическими костюмами! Новогодняя сказка будет исполнена для Вас 30 декабря в 20.00 в CDK МАИ!

Начало концерта в 20:00, по вопросам аккредитации, а также эксклюзивных интервью и фотосессий обращаться к pr-менеджеру CDK МАИ Дроздовой Дине.

Стоимость билетов:

450 р. – студентам МАИ и владельцам ISIC-карт,

600 р. – танцпол (предварительная продажа в CDK МАИ),

600 р. – танцпол (стоимость в городских кассах)

700 р. – в CDK МАИ в день концерта

1500р. – балкон

3000 р. – стол на 2 человека

7500 р. – стол на 5,

9000 р. - стол на 6 человек

Адрес: ул. Дубосековская, 8 (м. «Сокол»).

Справки по тел.: [phone].

Адрес клуба в Интернете: www.cdk.ru

@темы: Развлечения

---

Это страшно...это больно...это...я просто не знаю, что больше сказать...

Жила-была милая девочка Женя в одной из подмосковных деревень. Пухленькая, миленькая, добрая, веселая... Бывало ее пингвинчиком кликали...просто так, любя...и общаться с ней одно удовольствие было...

И вот эта девочка Женя поехала на дискотеку в соседнюю деревню...с молодым человеком и братом... Обратно с братом ехать отказались... "мы пешочком пройдемся, тут недалеко"



В 4 часа утра около деревенской школы была найдена Женя..... задушенная...................

Парень переночевал дома, а наутро оставил ключи и ушел.





Это страшно и больно. Когда слышишь это со стороны, как не особо придаешь этому значение...а когда это случается совсем близко начинаешь бояться. И не то, чтоб за себя, а за тех близких и дорогих людей, что у тебя есть....

@настроение: шок....

@темы: Чувства

---

Сменила диз....

Так намнооооооого привычней...да к тому же зелено-черно-рыжего у мя еще не было. Попробуем-с цвета своей души перенести сюда

---

Наш поход в Infiniti не остался в тайне...

---

Только тепло твоих рук сможет согреть мое сердце

Жизнь лишь предлагает варианты, а путь мы вбираем сами, принимая или отказываясь от этих вариантов....

Ничто не может решать за нас... Мы сами в праве выбирать, каким путем идти... бороться или сдаться... остаться верным, даже столкнувшись с трудностями, или свернуть на более легкий путь.

Только от нас зависит «судьба» или «нет»...

@музыка: Axell Rudi Pell "The Une"

@настроение: Я буду ждать... даже если для этого понадобится вечность...

@темы: Чувства

---

Декабрьское солнце....

...навевает странные сны.

Пришла из универа, решила вздремнуть немножко дабы компенсировать недосып в выходные...

Легла спать...и приснилась песня. Точне не сами слова, а как кто-то ее пел...

Юный, глубокий, звучный голос...

Собственно от этого я и проснулась и тут же побежала записывать еще свежие воспоминания... К сожалению, получились только обрывки:

...Весь город спал

Укрывшись саваном надежд

Весь город взял

Всю чистоту от здешних мест



Там за окном

Кружат снега безумных вьюг

Вернись в мой дом

Забыв о тяжестях разлук



И от любви

Ведь нам не скрыться никуда

А соловьи

Поют в сердцах назло ветрам



Есть я и ты

Не потерять друг друга вновь

Клянешься ль ты

Хранить в веках мою любовь....

Хм....почему мне кажется, что начинается новая история?

Выглянула в окно, а там...















Хм...весьма пристранная фотка получилась:

@музыка: Telenis

@настроение: декабрьское солнце навевает странные сны...

@темы: Креатив, Мысли вслух, Наблюдения, Настроение, Чувства

---

Выходные

16 декабря 2006

Скорее ночь с 16 на 17 декабря...

Мдямн, так я уж давно не отрывалась. Ушла из дома в 7 вечера, вернулась 7 утра... Непривычно знаете ли как-то возвращаться домой, когда родоки из дома уходят...

Ну да не об этом...

Время провели здорово! Спасибо, те, Юльк, огромное...

Как обычно попали: в эту ночь Infiniti праздновал свое трехлетие...в следствии чего мы были конкретно пофотканы

Как обычно отличились: В то время как за стеной орала и ломилась к нам какая-то пьяная компания, мы мирно сидели на диванчике и смотрели мультики...



17 декабря 2006

Я - герой! После бурнопроведенной ночи, 17 вечером пошла на концерт Dartz... Извините, но моим ушам срочно требовалось лечение, а фолк-концерт для этого более всего подходит



Концерт удался на славу. Ребята выложились по полной программе...и подборка песен удачная сложилась. От "Перкеле-полька" и "Франсуазы" до "Стрелы" и "Амонадзяку"

Кстати, Морли, в этот раз помимо "Огней Самайна" они еще и "Пол соти лет" сыграли...

Решено, в следующий раз (читай 21 января 2007 годя в ЦДЖ) я одену тельняшку! (Аэк )



А еще у Dartzов появился новый флейтист, причем тут же из-за характерной внешности был прозван Эльфом.



П. С. Надеюсь, фотки и с того и с другого мероприятия будут... Как появятся, сразу выложу отдельным постом

---

Мысли разбегаются...

...неприятное знаете ли чувство, когда в голове стоит шорох от мыслей-листьев. Наверное, с осени остались. И самое тревожащее, что не можешь сфокусироваться. Заглядываешь в голову, а там...

Обрывки фраз, обрывки песен, обрывки стихов своих и чужих...или еще ненаписанных, обрывки боли и рассуждений на темы бытия, перепутанные самоанализы:

Подумай, мы будем жить вечность

Просто поверь...

Забудем слова человечность

Кто мы теперь?

Снова становится грустно... Причем непонятно от чего. А впрочем, мне всегда грустно

- Подумай о чем-нибудь приятном...

Ха! Мое "приятное" накрыла с головой учеба. Блин, по сравнению с ним у мя просто круглосуточные каникулы... Стыдно

Скоро ведь сессия, а в голове саааавсем другое. Эх, как обычно...

На днях купила новую книгу ЧдЛ "Блуждающие огни". Очередной сборник рассказов... Опять почти точно попало в настроение... По-моему скоро мне достаточно будет открыть его книги, чтобы найти ответы на почти любые мои вопросы...



Ехала в метро... Наткнулась на сумасшедшию... И не такую тиху-безобидную, каковой я сама являюсь , а именно буйную. Кричала дурным голосом на весь вагон. Стало действительно жутковато. Знаете, никогда не смотрите в глаза таким. Там бездна...темная бездна и злость... Столько злости и ненависти я еще ни в ком не видела...

А за окном буря...

П. С. Давно ничего не выставляла из собственной коллекции картинок... Хм, непорядок... Исправляюсь:

@темы: Настроение

---

...А еще это просто офигенно!

Каждый раз приезжать на немецкий и почти всегда лицезреть объявление: "Уважаемые студенты 1 курса...занятия отменяются..."

---

Принеприятно-странно...

Значится захожу сейчас в асю, а там сообщение типо того "...что я не собираюсь терпеть подобное отношение к себе...."

Вот называется сиди и думай, в чем дело...

Чел весь день не подходил, не общался, а сейчас выдает подобное, причем без каких-либо пояснительных фраз...



Хм...я просто прусь с этого человека

---

Господа, взываю к вам!!!

17.12 Клуб "Вермель" (Москва)

Рождественский концерт Dartz для Москвы. Билеты 200р с флаером и 250р без флаера. По поводу флаера - его можно взять у барышни Энгель, а барышню Энгель, как всегда, можно найти на нашем форуме. Адрес "Вермеля" - Раушская набережная 4, в арке, 10 минут ходьбы от М "Новокузнецкая" или "Третьяковская". Телефон [phone]. Начало концерта в 20:00.



Кто пойдет?

@темы: Развлечения

---

Чарльз де Линт "Зима была суровой"

Безумно понравилось... Это наверное одно из лучших (по крайней мере как мне кажется) Вот, поэтому решила выложить. У кого есть желание и время, прочитайте. Только учтите сразу - рассказ не маленький

Обычно я стараюсь не выходить

из состояния замешательства,

а все из-за выражения, которое

оно придает моему лицу.

Джонни Депп

Декабрь выдался на редкость холодный, таких морозов не помнили с начала века, когда впервые стали вести регулярные наблюдения за погодой, но, как подумала Джилли, в ледниковую эпоху плейстоцена наверняка бывало и похуже. Истинная правда, только легче от этого не становилось, ведь вокруг по-прежнему бушевала злая морозная ночь. Ледяной, как в Арктике, ветер завывал в тоннелях улиц в Катакомбах. Он заставлял пускаться в безумный пляс снеговые вихри, так что порой из-за них нельзя было различить дороги, наметал вдоль стен заброшенных домов сугробы, хоронил брошенные машины.

Джилли чувствовала себя неуклюже, как укутанный заботливой мамашей ребенок: на ней были сапоги, парка, под джинсами еще одни штаны, шерстяная шапчонка надвинута на самый нос, длиннющий шарф раз пятьдесят обмотан вокруг шеи, так что только глаза выглядывали из узкой щели в шерстяном коконе. Голову она по-черепашьи втянула в плечи, пытаясь спрятать шею в недрах парки, руки в перчатках засунула в карманы.

Но и это не помогало. Ветер пронизывал ее насквозь с такой легкостью, как будто на ней вообще ничего не было, и чем дольше она лезла по сугробам, тем больше замерзала. Грейс-стрит и Уильям-сон-стрит уже сверкали ярко-синими и янтарными огнями снегоуборочных машин, точно во время карнавала, — там борьба со стихией шла полным ходом, а здесь, в Катакомбах, белый покров будет лежать, пока не растает сам собой. Одинокие цепочки человеческих следов, оставленные бездомными и прочими отщепенцами, которые ходили по своим делам, были единственным признаком жизни в этом забытом богом месте, однако и их заметало прямо на глазах.

Да, в такую ночь только глупец или тот, у кого совсем нет выбора, отважится высунуть нос на улицу. Джилли относила себя к последним, однако Джорди, провожая ее из дома, недвусмысленно намекнул на ее принадлежность к первой категории.

— Джилли, не сходи с ума, — заявил он. — Посмотри, что на улице-то делается.

— Я должна пойти. Это важно.

— Для тебя и пингвинов, ни для кого больше.

И все же она пошла. Наступал канун зимнего солнцестояния, ровно год с тех пор, как геммины покинули город, и потому она считала, что от нее не зависит, идти или нет. Снег, метель или камни с неба, а она должна быть в Катакомбах сегодня вечером. То, что гнало ее из теплой студии в тот вечер, по словам профессора Дейпла, в старину называли долгом чести: хочешь не хочешь, а платить надо.

Поэтому она оставила Джорди в своей студии, где он сидел на раскладной кровати и развлекался новым коуплендовским свистком в окружении находящихся в разной стадии готовности картин и прочего живописного беспорядка, а сама шагнула во вьюжную ночь.

Она остановилась, только поравнявшись с переулком, который тянулся вдоль южной стены дома Кларка. Свернув в него, она повернулась к ветру спиной и под подозрительными взглядами заметенных снегом горгулий, нахохлившихся на карнизах, опустила шарф и оглядела переулок из конца в конец. Она уже видела Бейб, как та стоит, небрежно привалившись к старому «бьюику», — вон он и сейчас на том же месте, — черные лосины и видавшая виды футболка выглядывают из-под плаща, Мартинсы чернеют на свежевыпавшем снегу. Она почти слышала, как геммины хрипловатыми голосами выводят странную песню на мотив модного тогда рэпа.

Она почти...

Но нет. Ветер повернулся и бросил горсть снега ей в лицо. Только снег и ветер кругом. Зато в ее памяти...



Вечером они забирались в какую-нибудь брошенную машину — благо на улицах и в переулках Катакомб в них недостатка не было — и, укутавшись в одеяла, мешковину и старые пальто, коротали ночь в ямках, которые будто специально для их угловатых голенастых тел кто-то выгрыз в продавленных сиденьях. В то утро они натаскали щепок из окрестных домов и развели костерок прямо в капоте «бьюика», превратив его крышку в плиту, на которой готовился завтрак.

Бейб была старшей. На вид вы бы дали ей лет семнадцать, не больше, — да и то потому только, что держала она себя как-то по-особому, в остальном она ничем не отличалась от других: такой же угловатый подросток, то ли девушка, то ли парень, не поймешь. Лица, однако, у всех были вполне девичьи, а кожа смуглая, но таких темных коричневых волос и фиалковых глаз не было ни у кого, кроме Бейб. Волосы ее товарок отливали всеми оттенками рыжины, а глаза сверкали теми же синими электрическими искрами, что у Джилли.

Насколько в этом году декабрь выдался морозным, настолько же в прошлом году в это время было неестественно тепло, и все же при виде распахнутого плаща Бейб, под которым не было ничего, кроме футболки и тонких лосин, Джилли замерла на месте. «Следить за модой, конечно, хорошо, но зачем же впадать в такие крайности, они что, о пневмонии не слышали?» — подумала она, но тут Бейб подняла голову, и Джилли встретила взгляд фиалковых глаз, в котором словно отразилось ее собственное любопытство. Всякая забота о благополучии несчастных бродяжек тут же улетучилась, Джилли жалела только о том, что в кармане у нее завалялись лишь огрызок угля да блокнот: ничто, кроме большого холста и масла, не в состоянии было воздать должное поразительному зрелищу, которое являли собой Бейб и ее спутницы.

Наступила долгая пауза. Бейб наблюдала за Джилли, пряча в уголках губ улыбку. За ее спиной повариха небрежно покачивала импровизированной кухонной лопаточкой, чуть придерживая ее тонкими пальцами. Перед ней на крышке капота шкворчала яичница с беконом, наполняя воздух неповторимым ароматом. Остальные геммины сидели на переднем сиденье машины, опершись о приборную доску, узкие подбородки на сложенных руках.

Джилли стояла и молча смотрела на них. Что-то бешено вертелось у нее в голове, ей вдруг показалось, будто она шагнула в одну из собственных картин, написанных для последней выставки: серия из двенадцати громадных полотен, по одному на каждый месяц, посвященных разным мифическим существам, которые были перенесены из привычного по сказкам и легендам сельского пейзажа в сердце большого города.

Конечно, голова у нее закружилась не от самого присутствия волшебства, которое пронизывало собой весь этот миг, придавая ему обаяние тайны, обещая сделать невозможное возможным так же ощутимо, как шкворчащая яичница наполняла воздух манящим ароматом еды. Просто она не ожидала столкнуться с ним именно сейчас, да еще в Катакомбах, где отродясь не увидишь никого, кроме пьяниц да наркоты.

Попробуй-ка тут найдись что сказать.

— Какая у вас плита интересная, — выдавила она наконец.

Бейб сосредоточенно нахмурилась, но тут же просияла, радостная улыбка изогнула уголки ее губ, зажгла яркие искры смеха в потрясающих глазах.

— Интересная, да, — отозвалась она. В ее речи чувствовался акцент, который Джилли так и не смогла опознать, а голос был одновременно хриплый и высокий. — Но мы... — она снова сморщила хорошенький лобик, ища подходящее слово, — ... справляемся.

Джилли сразу поняла, что английский для нее не родной. Постепенно она убедилась и в том, что девушки, хотя одеты совсем не по погоде, нисколько не страдали от холода. Конечно, в машине горел огонь, и на улице было сравнительно тепло, но все-таки зима, их должно было просто трясти от холода, но Джилли, как ни всматривалась, даже гусиной кожи ни у кого не увидела.

— А вы не мерзнете? — спросила она.

— Мерзнете, это?.. — начала Бейб и снова нахмурилась, но не успела Джилли пуститься в объяснения, как та снова просияла. — Нет, у нас удобно. Мерзнуть для нас не страшно. Мы любим зиму; мы любим всякую погоду.

Джилли не выдержала и рассмеялась.

— Вы, наверное, снежные эльфы какие-нибудь, если вам холод не страшен? — сказала она.

— Не эльфы, нет, но соседи мы добрые. Хочешь позавтракать с нами?

Год и три дня спустя воспоминания о той первой встрече снова согрели Джилли, дрожавшую на студеном ветру в темном переулке. Геммины. Она всегда любила пробовать слова на вкус, а это как нельзя лучше подходило Бейб и ее приятельницам. Стоило Джилли произнести его, и она тут же вспоминала о плюшевых мишках, теплых стеганых одеялах и том особом звуке, который издает басовая струна скрипки Джорди, когда он играет зажигательный рил. А еще она вспоминала букетики свежих фиалок в капельках росы, хотя до пронзительно-фиолетового взгляда Бейб им было далеко.

Геммины вошли в жизнь Джилли как нельзя вовремя. Она только что оставила парня, с которым встречалась три месяца и который оказался женат, а потому ей особенно остро хотелось чего-нибудь хорошего и теплого. Он не собирался разводиться с женой, а Джилли меньше всего улыбалась перспектива стать чьей-нибудь любовницей — именно об этом они спорили во время последней встречи в «Гнезде мартышки». Никогда еще Джилли не была так унижена, как в тот момент, когда обнаружила, что их прощальный разговор слушал весь ресторан, но и это не заставило ее раскаяться.

Она скучала по Джеффу, скучала отчаянно, и все же обсуждать, «как нам все устроить», не соглашалась ни по телефону, ни в письмах, которыми он забрасывал ее две недели после разрыва. У нее пропало всякое желание что-либо «устраивать». И дело было даже не в том, что он оказался женат, а в том, что не сказал ей об этом с самого начала. Джилли замучила свою подругу Сью вопросом: как я могла быть с ним все это время и не понять, что он от меня что-то скрывает?

Так что в тот день она отнюдь не с легким сердцем слонялась по Катакомбам. Ее обычную жизнерадостность сменила глухая тоска, от которой неприятно подсасывало в животе, и это ощущение никак не проходило.

Пока она не наткнулась на Бейб и ее подруг.

Кстати, слово «геммины» придумали не они; они себя вообще никак не называли. О том, кто они такие, Джилли рассказал Фрэнк Ходжерс.

То давно минувшее утро, когда она завтракала с гемминами, и сейчас казалось ей... чудным. Джилли сидела на водительском кресле, свесив ноги в открытую дверь. В нескольких шагах от автомобиля, на какой-то круглой металлической штуке, сидела Бейб и смотрела на нее. Еще четверо гемминов сгрудились на заднем сиденье; пятая, привалившись спиной к закрытой дверце, устроилась позади Джилли на пассажирском месте. Яичница, сдобренная какими-то травами, которых Джилли не знала, была великолепна; чай тоже отдавал чем-то незнакомым, но приятным. Бекон подрумянился до аппетитной корочки. Вместо тостов были плюшки, разрезанные на две части и обжаренные на импровизированной решетке из металлических вешалок для платьев.

Похоже было, будто геммины выехали на пикник. Джилли назвала свое имя, и тут же услышала целый хор голосов в ответ: Нита, Эмми, Каллио, Юн, Пурспи. И Бейб.

— Бейб? — повторила девушка.

— Это — подарок от Джонни Дефалко.

Джилли встречала Дефалко пару-тройку раз. Прошлым летом этот торговец гашем жил в доме Кларка, откуда ему пришлось срочно выметаться, когда он по неосторожности продал партию товара переодетому копу из отдела по борьбе с наркотиками. Почему-то она никак не могла его представить в компании уличных девчонок-хохотушек. Вроде он имел более традиционную склонность к девицам того типа, которых ее друг, вышибала Перси, называл «груди на блюде», имея в виду не только их внешние данные, но и потрясающую наглость, — во всяком случае, именно с такими она встречала его в клубах.

— Он что вам всем имена придумал?

Бейб покачала головой:

— Нет, он только меня видел, и каждый раз, когда мы встречались, говорил: «Привет, Бейб, как дела?»

После, вспоминая этот разговор, Джилли поняла, что с каждым новым вопросом и ответом речь Бейб становилась все увереннее. Ей больше не приходилось, как иностранке, сражаться с языком, слова приходили легко и сами складывались в длинные, пересыпанные жаргоном предложения.

— Мы по нему скучаем, — сказала Пурспи или, может, Нита. Джилли все еще с трудом отличала одну от другой, за исключением Бейб.

— Он разговаривал в темноте. — А это точно Эмми, у нее голос чуть повыше, чем у остальных.

— Он рассказывал домам истории, — объяснила Бейб, — а мы подкрадывались и слушали.

— Так вы уже давно тут живете? — спросила Джилли.

Юн — или Каллио? — кивнула:

— Всю жизнь.

Серьезность ответа так позабавила Джилли, что она не выдержала и улыбнулась. Можно подумать, кому-то из них, кроме Бейб, больше тринадцати лет.

Остаток утра она провела с ними: болтала, слушала их чудные песни, делала наброски, когда удавалось упросить их посидеть спокойно больше пяти секунд кряду. Какое счастье, думала она, склоняясь над блокнотом, что в ее жизни был замечательный учитель Альберт Куара, который по капле влил в нее и других своих студентов умение схватывать облик и передавать его на бумаге буквально несколькими штрихами.

Уныние и тошноту Джилли как рукой сняло, собственное сердце уже не казалось ей таким болезненно хрупким, но приближался полдень, а с ним — время уходить. Ей еще надо было отнести рождественские подарки в дом престарелых Святого Винсента, куда она два раза в год приходила помогать. Она знала, что многих ее любимцев заберут на праздники домой, и если она хочет увидеть их до Нового года, нужно обязательно пойти туда сегодня.

— Мы тоже скоро уходим, — ответила Бейб, когда Джилли сказала, что ей пора.

— Уходите? — переспросила Джилли, и вдруг почувствовала, как ей сдавило грудь. После расставания с Джеффом было, конечно, хуже, но и это тоже не слишком приятно.

Бейб кивнула:

— Наступит полнолуние, и мы уплывем прочь.

— Уплывем, уплывем, уплывем, — подхватили остальные.

Было что-то сладкое и необъяснимо печальное в их хоре. Сердце Джилли сжалось еще сильнее. «Куда уплывете?» — хотела спросить она, но вместо этого у нее вырвалось:

— А завтра вы еще будете здесь?

Бейб подняла тонкую руку и поправила непокорные кудри, которые вечно лезли Джилли в глаза. И столько материнской заботы было в этом жесте, что Джилли вдруг захотелось опустить голову ей на грудь и в мирной гавани ее объятий забыть обо всем, что есть злого, дурного и тревожного на свете.

— Мы будем здесь, — сказала Бейб.

И тут же, хихикая, точно школьницы, они порскнули в разные стороны и исчезли в развалинах домов, а Джилли осталась стоять посреди опустевшей улицы. Острое чувство потери и головокружение навалились одновременно. Ей хотелось бежать за ними, хотелось, чтобы Бейб, как Питер Пен, взяла ее с собой в страну вечной юности. Но она только тряхнула головой и зашагала в центр, к дому престарелых Святого Винсента.



Визит к Фрэнку она приберегла напоследок, как делала всегда. Он был у себя, сидел в инвалидном кресле у окна, которое выходило на проулок между больницей и каким-то учреждением по соседству. Не самый заманчивый вид, но Фрэнк не возражал.

— По мне так лучше в кирпичную стену смотреть, чем в этот чертов «ящик» в гостиной пялиться. — Джилли не один раз слышала от него эти слова. — Как только изобрели телевизор, так все и пошло наперекосяк. Раньше люди просто не знали, что в мире столько плохого.

Сама-то Джилли всегда предпочитала знать, что происходит, и вмешиваться, когда дела принимают дурной оборот, а не делать вид, будто все хорошо, в надежде, что все само устроится. Уж кто-кто, а она хорошо знала, что беда не проходит сама по себе. Наоборот, если ничего не делать, все станет еще хуже. Однако в восемьдесят семь лет человек имеет право на собственное мнение, считала она и не спорила с Фрэнком.

Едва она появилась в дверях, его лицо просияло. Сморщенная кожа да кости, так он называл себя сам: смолоду не будучи упитанным, в старости он превратился в настоящий скелет. Щеки втянулись, глаза запали, тело исхудало. Кожа и впрямь стала морщинистой и сухой, от волос остались только пучки седого пуха возле ушей. Время как следует поработало над его телом, однако душу затронуть так и не смогло. Конечно, как все старики, он иногда ворчал, но словно бы в шутку, без горечи.

Джилли познакомилась с ним весной. После смерти сына он остался совсем один и потому решил переехать в дом престарелых. Фрэнк понравился ей сразу, с первой же встречи, которая тоже произошла здесь, в этой комнате.

— У тебя опять тот самый вид, — заявил он, едва она, поцеловав его в морщинистую щеку, присела на краешек кровати.

— Какой «тот самый»? — Джилли сделала вид, будто не понимает, о чем он.

У нее часто бывал такой вид, как будто она не может справиться с замешательством, — в чем, по словам ее подруги Сью, и заключался секрет ее обаяния, — но она знала, что Фрэнк говорит о другом. Она обладала особым даром притягивать все странное и необычное; тайны липли к ней, как катышки к старому свитеру.

Когда-то, еще в ранней юности, она пристрастилась собирать всякие сказки, причудливые истории, легенды и волшебные выдумки, но в отличие от Кристи, брата Джорди, никогда ничего не записывала. Чем ее так привлекали эти рассказы, она и сама не могла объяснить; просто нравилась сама идея. Но в один прекрасный день она обнаружила, что другая реальность действительно существует, и с тех самых пор ее взгляд на мир изменился бесповоротно.

Сначала ей казалось непереносимым знать, что магия реальна, и не мочь никому рассказать об этом из страха, как бы ее не сочли сумасшедшей. Но ощущение чуда, которое рождало в ней это знание, никак нельзя было считать проклятием, а собеседников она постепенно научилась выбирать. Хотя полную свободу говорить о том, что ей удавалось подсмотреть краешком глаза, она все равно могла позволить себе только в своих картинах. Зато уж там было хоть отбавляй фей любого размера и наружности, которые обживали подворотни и парки, старые речные пристани и петляющие переулки Нижнего Кроуси.

В этом они с Фрэнком были похожи. Раньше он был писателем, но когда она спросила, почему он забросил это дело, ответил, что «давно рассказал все истории, отпущенные на мой век». Джилли не согласилась, но знала, что из-за артрита он не может ни ручку держать, ни даже на клавиатуре долго работать.

— Ты опять видела что-то волшебное, — сказал он.

— Видела, — ухмыльнулась она и рассказала, как провела утро.

— Покажи, что ты нарисовала, — попросил Фрэнк, когда она выложила все.

Джилли послушно достала наброски и передала ему, извиняясь за их качество, пока Фрэнк не прекратил ее словоизлияния коротким «тс-с-с». Он листал блокнот не торопясь, пристально вглядываясь в каждый рисунок.

— Это геммины, — произнес он наконец.

— Никогда про таких не слышала.

— Мало кто слышал. Мне про них бабушка рассказывала, она их даже видела как-то ночью, они танцевали в парке Фитцгенри, но сам я их не встречал.

Голос его прозвучал так задумчиво и грустно, что Джилли немедленно захотела устроить ему побег в трущобы и познакомить его с Бейб и ее подругами, хотя и знала, что это невозможно. Какие там трущобы, она даже к себе его не могла взять на выходные, ведь без специального ухода он бы и дня не протянул. Да и по лестнице на свою верхотуру она его в коляске ни за что не затащила бы.

— А откуда ты знаешь, что они — именно геммины, и что это вообще такое? — спросила она.

Фрэнк постучал по блокноту пальцем:

— Оттуда, что вид у них в точности такой, как моя ба рассказывала. Да и потом, ты же сама сказала, что глаза у них фиолетовые.

— Только у Бейб.

Фрэнк улыбнулся, явно довольный собой:

— А ты знаешь, из чего состоит фиолетовый?

— Разумеется. Из красного и синего.

— Которые означают страсть и преданность; слившись в фиолетовом, они символизируют память.

— Все равно ничего не понятно.

— Ну, вот домовые водятся в домах, а геммины — в разных других местах. Они — их духи-покровители, они собирают хорошие воспоминания и хранят добро этих мест. Только когда они уходят насовсем, там поселяются призраки и место становится дурным. Остаются только плохие воспоминания или вообще никаких, что в общем-то одно и то же.

— А почему они уходят? — спросила Джилли, вспомнив слова Бейб.

— Из-за разных пакостей. В старину их могло спугнуть убийство или битва какая-нибудь. Сейчас еще и загрязнение воздуха, земли, воды и прочее в том же духе.

— Но при чем тут...

— Они все помнят, вот при чем, — продолжал Фрэнк. — Та, которую ты называешь Бейб, самая старшая, потому глаза у нее и стали фиолетовыми.

— А что, — ухмыльнулась Джилли, — у них и волосы от этого коричневеют?

— Не хами.

Они говорили про гемминов, попеременно задаваясь вопросами: «А были ли они на самом деле?» и «Что они вообще такое?», пока Фрэнку не настала пора ужинать, а Джилли — идти по другим делам. Но она не ушла, пока он не взглянул, что она принесла ему в подарок. Слезы навернулись ему на глаза, когда он увидел картинку, на которой Джилли нарисовала его старый дом. Он сам, только моложе, сидел на крыльце, а у него за спиной, панибратски положив руку ему на плечо, стоял молоденький фавненок.

— В глаз что-то попало, — пробормотал он и потер его рукавом.

— Я хотела, чтобы ты увидел его уже сегодня, потому что я и остальным тоже принесла подарки, — объяснила Джилли, — но на Рождество я приду еще, и мы вместе придумаем что-нибудь веселое. Я бы и в Сочельник зашла, да не могу — моя смена в ресторане.

Фрэнк кивнул. Слезы ушли, но его глаза все еще влажно блестели.

— Скоро солнцестояние, — сказал он. — Через два дня.

Джилли кивнула, но ничего не ответила.

— Вот тогда они и уйдут, — продолжал Фрэнк. — Геммины. В полнолуние, как Бейб и говорила. В ночь солнцеворота, зимой и летом, так же как в вальпургиеву ночь или канун Дня всех святых, границы между нашим миром и их становятся особенно тонкими. — Он печально улыбнулся Джилли. — Эх, до чего жаль, что я их не увижу.

Но Джилли сколько ни ломала себе голову, так и не смогла придумать, как доставить Фрэнка вместе с его инвалидным креслом в трущобы. Можно попросить у Сью машину, да что от нее толку, там все улицы обломками и мусором завалены, ни пройти ни проехать. Тогда она взяла свой блокнот и решительно положила ему на колени.

— Держи, это тебе, — сказала она.

И, не обращая внимания на его протесты, покатила его в столовую.



Печальная улыбка блуждала по губам Джилли, пока та стояла на пронизывающем ветру и вспоминала. Потом подошла к «бьюику», провела рукой в перчатке по ветровому стеклу, стряхнула налипший снег. Толкнула дверцу, но она приржавела намертво. Зато заднее окно стояло открытым, так что она забралась внутрь и протиснулась на водительское сиденье, где почти не было снега.

Внутри оказалось теплее — может быть, потому, что туда не пробирался ветер. Джилли сидела и глядела сквозь ветровое стекло, пока его снова не занесло снегом. «Теперь я как в коконе, — подумала она. — В безопасности. И геммины будто еще не ушли, даже не собираются. А когда им настанет пора улетать, может, они и меня с собой возьмут...»

Дремота подкралась незаметно, веки дрогнули, налились тяжестью и наконец закрылись. Снаружи по-прежнему выл ветер, все плотнее укутывая снегом старый автомобиль; а Джилли спала внутри, и ей снилось прошлое.



На следующий после встречи с Фрэнком день она нашла гемминов на прежнем месте, у дома Кларка, где они слонялись вокруг заброшенного «бьюика». Ей хотелось расспросить их о них самих, о том, почему они уходят, и о множестве других вещей, но как-то не сложилось. Она то смеялась над их проказами как сумасшедшая, то хваталась за пастели, которые принесла с собой в тот день, спеша нарисовать как можно больше портретов. А один раз они хором затянули причудливую песню, этакую помесь народной баллады с рэпом, причем пели они ее на незнакомом языке, который звучал нежно, как флейта, и одновременно скрипел, как песок на зубах. Потом Бейб объяснила, что это один из их традиционных песенных циклов, которые геммины передают из уст в уста, поддерживая память о поколениях предков и тех краях, где они жили.

«Геммины, — подумала Джилли, — хранители памяти».

Тут у нее наступил миг просветления, и она спросила, не согласятся ли они пойти с ней навестить Фрэнка.

Бейб покачала головой, ее яркие глаза светились неподдельным огорчением.

— Слишком далеко, — сказала она.

— Слишком, слишком, слишком далеко, — подхватили остальные.

— От дома, — добавила Бейб.

— Но... — начала было Джилли и умолкла, не в силах найти подходящих слов.

Есть такие люди, рядом с которыми остальным бывает хорошо. Одного их присутствия достаточно, чтобы почувствовать себя добрым, талантливым благородным и счастливым. Джорди часто говорил Джилли, что она и сама такая, но ей плохо верилось. Она, конечно, старалась, но у нее, как и у остальных, бывали приступы дурного настроения, ее не меньше других раздражали невежество и тупость, которые она, кстати сказать, считала главной причиной всего мирового зла.

А вот у гемминов этих недостатков не было. Более того, они явно обладали своей собственной, особенной магией. Она витала в воздухе, бросалась в глаза, била в нос, лезла в печенки всякому, кто оказывался рядом. Джилли отчаянно хотелось, чтобы и Фрэнк тоже это почувствовал, но когда она попыталась объяснить это Бейб, та, кажется, ее не поняла.

Тут она спохватилась, что час уже не ранний и пора ей отправляться на работу. Искусство, как и магия, дело, конечно, хорошее, особенно для сердца и для ума, но за квартиру ими не заплатишь, на хлеб не намажешь, и даже красок с холстами на них не купишь; последняя статья расходов, кстати сказать, пробивала ощутимую брешь в тощем бюджете Джилли, так что хочешь не хочешь, а надо идти.

Словно почуяв, что ей пора уходить, геммины в полном самозабвении заплясали вокруг нее, потом вдруг брызнули в разные стороны и болотными огнями растаяли среди заснеженных развалин Катакомб, оставив ее в одиночестве, как в прошлый раз.

Следующий день прошел точно так же, с той только разницей, что вечером им наставала пора улетать. Бейб ни словом не обмолвилась о скорой разлуке, но Джилли с каждым часом все острее ощущала близость расставания, так что даже их компания перестала быть для нее в радость.

Встреча с гемминами растворила тяжелый осадок, оставшийся в душе Джилли после разрыва с Джеффом, и она была благодарна им за это. Теперь она могла думать о нем с той сладкой грустью, какой бывают окрашены воспоминания о школьных романах, давно минувших и потому больше не тревожащих. Но они скоро уйдут, и снова она почувствует себя брошенной и одинокой. Ничто не сможет заполнить ту брешь, которая останется после их ухода.

Джилли пыталась объяснить, что она чувствует, но, как и вчера, когда она хотела рассказать, зачем они нужны Фрэнку, ни одно путное слово не шло у нее с языка.

И вот подошло время прощания. Геммины снова заскакали, запели, заплясали вокруг нее, словно стая обезумевших эльфов, но на этот раз Джилли успела-таки схватить Бейб за руку прежде, чем они скрылись в развалинах домов. «Не уходи, не уходи», — рвался у нее крик, но вышло только жалкое лепетание:

— Я... я не... я не хочу...

И Джилли, находчивая Джилли, которая отродясь за словом в карман не лезла, вынуждена была со вздохом признать свое поражение.

— Мы же не навсегда уходим, — промолвила Бейб в ответ на ее невысказанную жалобу. Потом приложила тонкий длинный палец к ее виску. — И мы всегда останемся с тобой, вот здесь, в твоих воспоминаниях, и здесь... — она постучала пальцем по блокноту Джилли, — в твоих рисунках. Мы будем с тобой, пока ты не забудешь.

— Но это... это же совсем по-другому, — ответила Джилли.

Бейб грустно улыбнулась:

— Все рано или поздно становится по-другому. Поэтому нам и пора уходить.

Она взъерошила Джилли волосы — и снова жест получился какой-то на удивление материнский, какого совсем нельзя была ожидать от девочки вполовину моложе самой Джилли на вид, — и отступила на шаг. Другие геммины подошли, нежно, точно бабочки крылышками, дотронулись пальцами до ее одежды, легким ветерком растрепали волосы, снова отпрянули и заплясали вокруг нее, выделывая немыслимые пируэты, словно какие-то чумазые балерины.

И вдруг разом исчезли.

Сначала Джилли решила, что останется здесь и черт с ней, с работой, но потом поняла, что нового расставания ей не вынести. Она повернулась и медленно зашагала в сторону Грейси-стрит, к метро, которое привезет ее на работу. Странно, но хотя после расставания с гемминами ей стало тоскливо, это была не та тоска, от которой болит сердце. Скорее это была та светлая грусть, от которой поет душа.



Фрэнка не стало в ту же ночь, самую долгую в году, но Джилли узнала об этом только на следующий день. Он умер во сне, прижимая ее блокнот с набросками к тощей груди, а на столике у его кровати стояла картинка, его рождественский подарок. На чистой странице, сразу после гемминов, она нашла его записку, нацарапанную мучительно неразборчивым почерком:

"Я должен признаться, Джилли. Я никогда не видел никакого волшебства, только притворялся. Моя ба и ты рассказывали мне о нем. Но я всегда верил. Вот почему в молодости я писал рассказы о волшебстве — хотел, чтобы другие поверили тоже. Тогда мне казалось, что если люди снова начнут верить в магию и заботиться о тех местах, где она когда-то была, то, может быть, она вернется.

Конечно, она не вернулась, но сегодня ночью я все равно открою окно и позову их. Я попрошу их взять меня с собой, туда, куда лежит их путь. Силы уже никогда не вернутся ко мне — по крайней мере, в этом мире, — но, как знать, быть может, если они заберут меня с собой, то там я на что-нибудь сгожусь. По крайней мере, я надеюсь, что они дадут мне еще один шанс.

Знаешь, ведь в старину феи иногда брали людей с собой. Об этом сложено немало сказок: простые люди уходят с феями и попадают в поля, неведомые смертным.

Если они возьмут меня с собой, не печалься, Джилли. Мы встретимся там, куда они меня уведут".

К концу почерк стал совсем непонятным, но Джилли все же удалось прочитать все до последней строки. Записка была подписана заглавной буквой "Ф", рядом красовался цветочек, подозрительно похожий на фиалку. А может, Джилли просто так показалось, потому что именно это она и хотела увидеть.

«Ты видел настоящее волшебство, — промелькнуло у нее в голове, когда она оторвалась от блокнота. — Ты сам и был волшебством».

Джилли сидела в комнате Фрэнка и смотрела в окно на переулок, где валил густой снег. Она надеялась, что геммины, куда бы ни держали они путь, залетели в дом престарелых святого Винсента и взяли дух одинокого усталого старика с собой.

«Береги его, Бейб», — подумала она.



То Рождество Джилли провела на редкость спокойно. Впервые за много лет она побывала в церкви: дом престарелых Святого Винсента заказал поминальную службу по Фрэнку. Присутствовали только она, Джорди да кое-кто из персонала. Она скучала по Фрэнку и скоро обнаружила, что на всех картинах, написанных за эти выходные, из массовок глядит его лицо, а призрачные фигурки гемминов пляшут на крышах, повисают на карнизах домов, прячутся в подворотнях.

Часто, когда Джилли выходила на ночную прогулку — а она любила после работы пройтись по засыпающему городу, на укутанных снегом улицах до нее доносилась песня, но не та, которую улавливает слух, а та, на которую отзывается сердце или душа. Иногда ей хотелось думать, что это пение Фрэнка, Бейб и ее подруг долетает до нее из невообразимого далека, а иногда казалось, что это поют другие геммины, которые еще не покинули землю.

О Джеффе она почти не думала, разве что как о чем-то давным-давно прошедшем.

В ее жизни наступила пауза. Затишье перед бурей. Даже сейчас, стоит только вспомнить то время, и сразу наступает чувство успокоения, если не полного умиротворения. Так с чего же... теперь... вдруг?..

И тут у нее зазвенело в ушах, да так пронзительно и громко, точно прямо у нее над головой раздался удар грома. Все вокруг зашаталось, как от землетрясения. Мир полетел вверх тормашками. Верх и низ поменялись местами, перепутались, слились воедино, и не осталось ничего, кроме головокружения и бесконечного вращения, рева, грохота, воплей и содроганий...



Она резко открыла глаза и увидела лицо Джорди в меховом кольце капюшона, встревоженно склонившееся над ней. Он был рядом, на переднем сиденье. Это он изо всех сил тряс ее за плечи, заставляя содрогаться мир, это его голос громом грянул в тесной кабине «бьюика».

«Бьюик».

И тут она все вспомнила: и как она брела в пургу через Катакомбы, и как влезала в машину, и как задремала здесь...

— Господи, Джилли, — сказал Джорди. Увидев, что она очнулась, он откинулся на спинку своего кресла, но выражение тревоги по-прежнему не сходило с его лица. — Ты совсем, что ли, спятила? Нашла где спать. Чуть не замерзла!

Да, она и вправду могла умереть, подумала Джилли. Замерзла бы тут во сне насмерть и сидела бы так до первой оттепели или до первого бродяги: вот был бы сюрприз, залезает мужичок в машину погреться, а там на тебе, Спящая Красавица!

Ее передернуло — столько же от страха, сколько и от холода.

— А как... как ты меня нашел? — спросила она.

Джорди только плечами пожал:

— Да бог его знает как. Чем дольше тебя не было, тем неспокойнее мне становилось, так что в конце концов я не выдержал, встал и пошел тебя искать. Я шел, а у меня в затылке словно зудело что-то, подталкивало вперед, помнишь, как в том фильме про собаку, ну Лесси?

Сравнение насмешило Джилли.

— А может, я становлюсь экстрасенсом, как думаешь? — спросил он.

— Судя по тому, как ты меня нашел, не исключено, — ответила она.

Она выпрямилась на сиденье и тут только обнаружила, что во сне каким-то образом умудрилась расстегнуть на куртке замок и сунуть руку за пазуху. Теперь они вместе с Джорди изумленно разглядывали то, что сжимали ее затянутые в перчатку пальцы.

Это была фиалка, крохотная, но совершенно целая, даже с корешками.

— Джилли, где ты?.. — начал было Джорди, но тут же осекся. — Ладно. Предпочитаю не знать.

Но Джилли знала. В конце концов, сегодня ведь годовщина. Бейб или Фрэнк, а может, они оба тоже были здесь.

Мы будем с тобой, пока ты не забудешь.

Она не забыла.

И они тоже помнят, а иначе кто оставил ей этот цветок, кто послал Джорди на ее поиски? Да и как бы он нашел ее без посторонней помощи среди бесконечных нагромождений заброшенных домов, в метель, не зная даже, куда именно она направилась?

— Ну как ты, идти можешь? — спросил он.

Джилли сунула цветок под куртку и кивнула:

— Проводи меня домой, ладно? Коленки дрожат немножко.

— Допрыгалась.

— Джорди?

Он посмотрел на нее, подняв брови.

— Спасибо, что пошел меня искать.



Путь к дому Джилли был не близкий, но на этот раз ветер не мешал идти, а помогал. Он толкал их в спину, подгонял вперед, так что они добрались чуть ли не вдвое быстрее обычного. Пока Джилли переодевалась, Джорди приготовил им обоим по огромной кружке горячего какао. Теперь оба сидели перед окном на диване, Джорди в своих неизменных джинсах и жеваном свитере, зато Джилли натянула на себя две пары штанов, штук пять-шесть рубашек, столько же носков и еще перчатки без пальцев.

Джилли рассказывала ему, как она повстречала гемминов и как они потом ушли. Когда она закончила, Джорди сказал:

— Ого. Надо будет Кристи рассказать, может, вставит их в какую-нибудь книжку.

— Да, надо, — согласилась Джилли. — Может, если другие люди о них узнают, они не станут уходить.

— А как насчет мистера Ходжерса? — спросил Джорди. — Ты и вправду веришь, что они забрали его с собой?

Джилли взглянула на подоконник, где стоял горшочек со свежепосаженным цветком. Он задорно выглядывал из мокрой земли, чертовски похожий на рисунок, который оставила в ее блокноте другая рука.

— Мне хочется так думать, — ответила она. — Мне хочется верить, что куда бы они ни направлялись, святой Винсент оказался у них на пути. — В ее обращенной к Джорди светлой улыбке сквозила легкая грусть. — Не многие замечали, — добавила она, — но у самого Фрэнка глаза тоже были фиолетовые; в его старой голове скопилось без счету всяких воспоминаний, прямо как у Бейб.

Ее взгляд стал каким-то нездешним, как будто врата мечты распахнулись перед ней, открывая иные, неведомые смертным поля.

— Мне хочется думать, что у них все хорошо, — сказала она.

@темы: Разное